Елена Васильева, Sputnik.
Как живут в Беларуси те люди, которые "страшно далеки от народа", выясняла корреспондент Sputnik.
Глобус vs. Шишкин
До стороннего наблюдателя новости из арт-рынка долетают в формате заголовков: "За миллион долларов продали фото картофелины" и "Неизвестную картину Ван Гога купили за 47 евро". В связи с этим происходящее кажется обывателю плохо контролируемой стихией. Адам Глобус, согласившийся побеседовать со Sputnik о механизмах формирования цен на произведения искусства, утверждает, что деньги — не та материя, к которой применимо определение "стихийно", и в подтверждение извлекает с полок мастерской несколько альбомов литовских аукционов, где рядом с каждой картиной — начальная стоимость на аукционе.
На одной странице рядом с произведением художника Глобуса — рисунок художника Шишкина, конкуренцию с Шишкиным Глобус выигрывает: за рисунки белоруса устроители аукциона предлагают начальную стоимость в 1,6 тысяч литов, а за Шишкина — только полторы тысячи литов (435 евро).
"Аукционы задают цену. Если на аукционах мои картины, рисунки продаются по сто евро, то и в мастерской я не буду предлагать их за меньшие деньги", — рассказывает Глобус.
За 435 евро на другом аукционе в Вильнюсе предлагался триптих "Женщины" — художник говорит, обычно картина уходит за ту сумму, которую назначают организаторы аукционов — никаких кинематографичных сцен, в которых участники неистово вскидывают таблички в борьбе за картину/скульптуру. Желающим вложиться в предмет искусства проще договориться: сегодня я уступлю тебе Сезанна, завтра ты уступишь мне Гогена.
"Хозяин аукциона знает, какого художника за какую цену можно продать. Многое зависит от региона — и того, где проводится аукцион, и от происхождения художника. В Литве литовские мастера продадутся за большую сумму, чем Адам Глобус, за Шишкина дадут меньше, чем в России — литовцам Шишкин нужен меньше, иногда меньше чем Глобус", — говорит художник.
Художник-гастарбайтер
Аукционы проходят практически в каждой стране мира, Беларусь пока — исключение, нашим художникам приходится отправлять свои картины к соседям и чуть дальше, чтобы заработать.
"Это особенный талант — стать организатором аукциона. Нужно пользоваться уважением у коллекционеров, чтобы они не поссорились, нужно издать каталог картин, знать, что люди придут и купят. Это не салон, где могут купить или нет, должен быть азарт, должна быть культовая вещь, на которую придут посмотреть", — пояснил Глобус.
И хоть пометка "Беларусь" рядом с фамилией художника влияет на цену, которую готовы заплатить на аукционе, белорусы неплохо продаются за границей. Глобус утверждает — для художника никогда не было проблемы в том, чтобы заработать за рубежом, язык его творчества универсальный. Импрессионизм останется импрессионизмом, независимо от того, в какой стране написана картина.
При этом если белорус уезжает за рубеж — старается подстроиться под интересы страны, в которой работает, осторожно балансируя между заказом публики и чистым искусством.
"Если думаешь, что где-то лучше, чем у нас — езжай в Америку, работай там. Или как большинство художников: сверни картину в рулончик, пойди на почту и отправь, куда хочешь. Если, например, белорусы Тишин и Залозная живут в Бельгии, они делают то, что соответствует вкусам Бельгии. Галерейщик направляет: говорит, буду продавать рисунки Глобуса — но только если он будет рисовать обнаженных женщин, пейзажи у нас и другие хорошо нарисуют", — советует Глобус.
"Галерейщик направляет: говорит, буду продавать рисунки Глобуса — но только если он будет рисовать обнаженных женщин, а пейзажи у нас и другие хорошо нарисуют", — продолжил художник.
Глобус призывает признать: художник за рубежом такой же гастарбайтер, как сантехник, выживает исключительно за счет заниженных расценок.
"Приезжаешь и понимаешь: рисуешь ты, может, и не хуже, а даже лучше, но чтобы пошли продажи, нужно занизить расценки. Сейчас в Монако Инна Маер открыла галерею наших художников, там продают Гриневича и Некрошевича. Гриневич продал портрет Джеймса Бонда на зеркале. Продаст пять Джеймсов Бондов — заработает и напишет что-то и для души", — поясняет художник.
"Ван Гог все рассчитал и не дожил"
То есть нужно подстраиваться под вкусы общества. А как же свобода творческого самовыражения, или чего еще ждут от художника? Как же рисовать для души, в конце концов?
Глобус показывает диск-презентацию, на котором записан его проект, демонстрирующий понимание художником некоммерческого искусства, мы соглашаемся, что картины оскорбляют честь и достоинство граждан по большинству из возможных признаков и возвращаемся к искусству, которое можно продать.
"Нас учили, что всегда нужно рисовать для души, но некоторые сюжеты просто не стоит показывать людям. У художника должны быть свои тайны. Ему хочется сделать что-то, что не обязательно понравится людям, но не стоит с этими картинами летать по проспекту. Ты ведь не всю свою жизнь показываешь в соцсетях, женщины не всегда даже ставят год рождения, так и художник: что-то он делает тайно", — поясняет Глобус разницу между заказом и искусством "для себя".
В ходе разговора оказывается, что даже Ван Гог, о котором принято говорить, что не поддался рынку и умер в бедности, законы рынка все же знал хорошо.
"Он рисовал море и предполагал: хорошо, когда у человека на стене висит кусочек моря, буду писать для него лодки, пейзажи. О Ван Гоге принято говорить, мол, он был безумцем и писал для себя, а он, во-первых, владел восьмью языками, и, во-вторых, точно знал, для чего какую картину создает. Заработать на творчестве попросту не успел: мало прожил. Все получила жена его брата, который собрал колоссальную коллекцию импрессионистов (жена получила после ее в наследство) — и стала колоссально богатым человеком", — объясняет Глобус феномен бедности Ван Гога.
Переведя дневники Ван Гога на английский, собрав его коллекцию, Йоханна Бонжер все рассчитала с точки зрения экономической прибыли. Тем же занимаются сегодня: человек у монитора не может повесить монументальное произведение, зато там найдется место открытке и, возможно, небольшому пейзажу.
"Кто-то купит картину с видом города, кому-то нравятся обнаженные женщины — он купит Глобуса, кому-то — цветы. Сейчас картины на выставках — это чаще всего часть проекта, а не отдельные произведения", — добавляет Глобус.
Сам он хочет, чтобы его работы висели не в Национальном художественном (но замечает, что от предложения не откажется), а в квартире в Малиновке. Его покупатель — обычный человек, а не государство.
"Моя книжка может быть куплена простым человеком, я хочу, чтобы то же самое было с картинами, чтобы мой покупатель мог в подарок другу, женщине принести портрет любимого человека или пейзаж. Я за то, чтобы не одну картину за тысячу продать, а десять рисунков — по сто долларов. Это коммерческий подход, я не сторонник того, чтобы выпросить грант и за него год рисовать. Я хочу, чтобы мой рисунок висел и в Малиновке, и в любом другом районе, но если музей обратится с просьбой о выставке, и ему не откажу", — добавляет художник.
Дайте стране магниты с Бялыницким-Бирулей
Если отечество небогато на коллекционеров, которые, впрочем, все же множатся и скупают картины, стремясь занять на стенах вакантное от ковров место, это не значит, что нет и художников, достойных места в истории. При этом оттиснуть имя на страницах истории искусства — процесс рукотворный и едва ли не искусственный.
"Приезжаешь в Вену: там есть Климт и сопутствующие сувениры — значки, открытки. А у нас уже есть Бялыницкий-Бируля, о нем пишут книжки, его продвигают — но он пока один. Сейчас начали раскручивать Хруцкого. Нужно дать возможность коллекционерам вкладывать деньги в белорусские имена, и тогда цены на наших художников будут выше", — поясняет Глобус механизмы рынка искусств.
Он поясняет, что цену задает не художник, а покупатели. При этом тот факт, что в Галерее на проспекте Независимости в Минске висят картины музейного формата Александра Кищенко, Глобуса не возмущает.
"Хорошо, что появляется вторичный рынок искусства, прежде разговор с художниками был коротким: умер — и все твои вещи выносили из мастерской вместе с картинами. Вдова? Да ну ее! То, что Кищенко висит в галерее, что его можно купить, добрый знак. И нет ничего необычного в том, что его не покупают: он создавал картины большого формата, человек в трехкомнатную квартиру не повесит полотно Кищенко. Коллекционеры всегда предпочитали Бирулю или Карасева — это другие форматы. К тому же Кищенко всегда можно увидеть на Юбилейной площади — зачем он мне еще и дома?" — художник оправдывает невнимание покупателя к наследию эпохи.
Из художника можно, вложив силы и деньги, сделать достояние и поднять стоимость его работ на рынке искусства.
"Аукционист делает выставку, вписывает имя в контекст искусства, люди вкладывают деньги в картину — и она становится формой капиталовложения. Купил Шагала — и он будет всегда расти в стоимости", — пояснил Глобус.
Цены на недвижимость могут начать падать, с рынком искусства такого не будет. Так что если сейчас начать вкладывать в Хруцкого, скоро он мог бы стать крайне дорогим художником.
"Меценат — это хорошо" и другие способы продвижения
Современному художнику продать себя в Беларуси чуть проще, чем почившему классику, правда, в основном продажи идут через галереи. Глобус говорит, не каждый хочет иметь дело с пьющим, возможно, скандальным художником. Покупателю комфортнее пообщаться с галерейщиком или галерейщицей.
Скорее всего, это приятная, умная женщина, способная продать произведение искусства. И художнику хорошо: за небольшой (или кому как повезет) процент галерейщик предлагает продать твою картину, и покупателю подберут в квартиру подходящего художника. Впрочем, в этом бизнесе о суммах говорить не любят — художник утверждает, что продажа картин — дело глубоко личное и почти интимное.
"У картин появляется стоимость. В Советском союзе отвыкли от этого. Художник имел право на денежное вознаграждение, но оно не было стоимостью картины", — вспоминает Глобус.
Художник скромно замечает, что неплохо бы иметь мецената — впрочем, у самого Глобуса таковой имеется. Причем является не только меценатом, но и давним другом — художник говорит, это идеальная формула спонсора — меценатом должен быть понимающий человек, его даже нужно вырастить.
Впрочем, надеяться, что меценат сам найдет художника, не стоит.
"Как женщина должна себя подавать, так и художник должен быть активным — хорошо, если про тебя снимут фильм", — рекомендует Глобус и вспоминаем Facebook как удобный способ для самопродвижения.
"Мое поколение очень непрофессионально пользуется возможностями социальных сетей: интернет-формат обязывает овладеть особым визуальным языком. Ты все время конкурируешь не с Шишкиным, а с Васей, который сфотографировал на телефон кота, с новостными лентами, с порнухой, политическими шоу — и во все это вкладываются деньги. А у тебя средств — кисть и краски. Но ты можешь нарисовать музыканта Чмыря, и все придут и скажут: отличный Чмырь — один в один получился. И Чмырь скажет: я похож! А потом может даже поставить твою картину на юрезпик. Он подтверждает твою способность рисовать похоже. Сделал пять юзерпиков — все сказали: талант есть", — учит Глобус художников языку соцсетей.
Впрочем, обсудив все денежные аспекты, вновь возвращаемся к теме чистого искусства.
"Заболоцкий выпускал книжки в одном экземпляре — записывал стихи в альбом для себя. Вот у меня есть такая книжка. Есть для народа, а есть для себя. Это как игра в секретики — засыпаешь песочком секретик, прячешь его, тебе приятно, что у тебя он есть. Это и есть чистое искусство. А когда все продаешь, жизнь становится пресной. Как мой брат говорит: провел линию — получил три копейки, еще одну провел — еще три. Нужно оставлять место для другого", — подвел Глобус лирическую черту под меркантильными вопросами.
