МИНСК, 11 апр — Sputnik. Валентина Якушенко через полвека оказалась в тех местах, где была когда-то в концлагере. При поддержке бургомистра города Штакерау состоялась поездка малолетних узников Барановичского района в Австрию.
"Наверное, Бог оставил меня жить, чтобы все помнила и чтобы за родных молилась", — вздохнула Валентина Дмитриевна. И начала свой рассказ.
— Родом я со Смоленщины. Сразу, как нас оккупировали, из домов всех повыгоняли. Мы выкопали у реки землянки и в них жили. Там еще ключ бил — зимой била теплая вода, а летом — холодная. Так мы всю оккупацию как кроты и прожили. Там много наших деревенских жило в землянках. И наших родных 4 семьи. Когда фронт ушел, стало тихо, одна из женщин решила на разведку в деревню сходить. И привела за собой "хвост" — из-за деревьев вышли немцы с автоматами. В общем, отправили нас всех в концлагерь в Австрию.
Он был недалеко от Штакерау — немцы заставляли нас на себе в горы артиллерийские орудия, пушки всякие затаскивать. Мы ползком, полуживые, их тянули. Я тогда на коленках все Альпы проползла. Мы поднялись с этими пушками в горы, кое-как затянули их и спали прямо на снегу. Голодные, раздетые. Но самое удивительное, что никто не заболел.
Сначала было очень страшно. А потом страх исчез, сменился равнодушием, когда стало все равно — что будет и будет ли вообще хоть что-то. Нас постоянно избивали за малейшую провинность. На нарах, хотя по сути это были нестроганые доски с каким-то тряпьем, спали вплотную, голова к голове. И вот умирает рядом кто-то, а ты догадываешься об этом, только когда замечаешь, что от него в твою строну вши ползут — белые с красной ниточкой.
Из этого оцепенения нас вывел артобстрел — совсем рядом с нашим концлагерем стали рваться снаряды. А вскоре и вся охрана ушла. Мы все вышли из бараков и счастью своему не верим — никто не орет, не бьет, тихо. Советские солдаты открыли для нас какой-то брошенный хозяевами магазин и сказали — берите, что хотите. Но мы были такие обессиленные — нас не кормили уже несколько дней, что даже сил не было за едой дотянуться.
Когда мы вернулись на родину — на месте нашего Мальцевского леса ничего практически не было, одни поломанные деревья — фронт 4 раза из рук в руки переходил. Не было из чего деревню отстраивать. Мы жили в землянках. А потом сестра вышла замуж за одного из освобождавших Барановичи, и в 1946 году она нас сюда забрала.
В 1993 году немецкая благотворительная организация "Максимилиан Кольбе Верк" нас возила в Германию. Я побывала в Альпах — там, где мы ползли на коленках, там теперь подвесная дорога. Конечно, я пыталась отыскать могилы своих. И хотя кладбище, где их когда-то хоронили, уже закрыто, местность осталось похожей, как в моей памяти. Там, где примерно были их могилы, стала я из камешков православный крест складывать. И вдруг мне все трое наших деток, будто живые, явились. И я зарыдала. Какая-то немка спросила у бургомистра: "Почему женщина плачет?", он ответил: "Она бывшая узница, нашла своих родственников, которые здесь погибли". А женщина сказала, что помнит, как их здесь хоронили.
