Поводом для встречи корреспондента Sputnik с Василием Киселевым, сыном первого министра иностранных дел БССР, был разговор о Мистере Нет Андрее Громыко. Кузьма Киселев с Громыко подписывали Устав ООН 26 июня 1945 года на конференции в Сан-Франциско, неоднократно общались и позже.
Хотелось понять, как складывались отношения уроженца белорусского Полесья Громыко с родной республикой, бывал ли он здесь с частными поездками.
Никакого особого отношения у Громыко к республике не было, предположил Василий Киселев и объяснил, почему так думает, а заодно рассказал несколько интересных эпизодов из плотно закрытой политической жизни того времени.
О Громыко
— Что рассказывал вам отец о Громыко? Бывал ли легендарный Мистер Нет у вас дома?
— Не очень много, но рассказывал. Говорил, что Громыко был очень высокий профессионал. Порядочный человек, насколько таким можно быть там. И у него был выдающийся нюх на "подвижки и ветры наверху". Друзьями они не были, у них были чисто деловые отношения. Тем более что Беларусь и Украина в то время были частями СССР, и, соответственно, указания Москвы были для них обязательны. А указания шли как по линии МИДа, так и по линии международного отдела ЦК КПСС. Но, еще раз повторюсь, отец рассказывал немного. Во-первых, жучки в телефонах у нас дома убрали только в 1965 году — после снятия Хрущева. А при Сталине и Хрущеве у нас дома стояло 4 жучка.
— Вы знали где?
— Да. Нам, конечно, не показывали, но мы знали. И даже после снятия прослушки отец был не очень откровенен, старался держать меня и сестру как можно дальше от МИДа вообще, а от МИДа союзного — тем более.
— Почему?
— Для этого надо знать его биографию. За то время, пока он был министром иностранных дел Беларуси с 1944 по 66-й год, сменилось четыре министра иностранных дел в Украине, причем двое из них были арестованы. Так вот, в случае каких-то затруднений, если мы не имели связи с МИДом, то семья могла уцелеть.
— То есть Громыко вы никогда не видели?
— Самого Громыко — нет. Его жену я видел два раза, она была у нас в Минске, в нашей квартире. Родители были знакомы между собой, и семья Громыко — так они подписывались — поздравляли нас с праздниками, с 1 мая, ноябрьскими, Новым годом. Но когда жена Громыко приходила к нам, меня и сестру отправляли гулять. И гуляли мы до тех пор, пока она не уходила. Так что какие там были разговоры — я ничего не знаю. А придумывать не хочу.
Тайные переговоры с Кеннеди
— Насколько МИД БССР был самостоятельной единицей? Как складывались отношения белорусского министра с союзным МИДом?
— Беларусь и белорусский МИД были, конечно, в подчиненном положении. Другое дело, мало кто знает, что летом — в начале осени 1963 года именно Беларусь была выбрана площадкой тайных переговоров по линии США — СССР.
Отец рассказывал, как его внезапно пригласили в Белый дом. Он моментально запросил главу нашей советской дипломатии и МИД, спросил: "Как быть?". Ведь туда ни разу не приглашали ни белорусов, ни украинцев. А тут приглашают министра, одного, без сопровождающих. Потом по инициативе Кеннеди они виделись еще — это я говорю по рассказу отца — в сентябре 63-го же.
Те предложения, что через него делал Кеннеди, отец подробно сообщал в Москву. Кеннеди предложил, во-первых, попытаться через год — два договориться об объединении Германии на тех или иных условиях, говорил о совместной подготовке и полете американского и советских космонавтов на Луну. Это из стратегических планов.
Но были и планы, которые непосредственно касались Беларуси. Кеннеди предлагал открыть американские посольства в Минске и в Киеве. Плюс еще в пяти областях, кроме Минской, — по консульству. Понятно, что это разведка. Но предполагалось, что пять белорусских консульств на паритетных основах появятся в США. Также предлагалось подумать об открытии белорусского университета в Чикаго и американского — в Минске. Однако в конце октября Кеннеди убили. А у следующего президента Джонсона была совершенно другая направленность и насчет Вьетнама, и насчет СССР в целом.
— То есть собственно с Кеннеди Кузьма Венедиктович встречался дважды. Как же происходил обмен мнениями?
— Общение велось из Нью-Йорка. Информация из советского посольства шифром передавалась в Москву. Все эти телеграммы отца хранятся в Москве. В Минске, увы, ничего нет.
Отец был убежден: Сталина убили, и убили свои
— Ваш отец был отправлен в отставку в 1966 году по состоянию здоровья. Он себя действительно плохо чувствовал?
— Отца отправили в отставку, когда генеральным секретарем ЦК КПСС стал Брежнев. Дело в том, что в свое время отец был соперником Брежнева. В сентябре 1952 года — накануне ХІХ партсъезда — отца вызвали в Москву и предложили ему стать секретарем ЦК КПСС по кадрам, ну и членом Политбюро соответственно. Отец с неделю подумал и отказался. У него были разные причины, но он слишком хорошо знал судьбу предшественников.
К тому же в то время отношения наверху были очень сложные, разгоралась нешуточная борьба. Отец никогда — ни на одну минуту — не верил, что Сталин умер своей смертью. Его, как отец был убежден, отравили, но хитро. Причем отравили свои же, отнюдь не шпионы мирового империализма.
Так вот, отец отказался. И только тогда на его место предложили Брежнева. Став генсеком, Брежнев вспомнил обиду, что первому место секретаря ЦК предложили Киселеву, а не ему, и отца отправили в отставку "по состоянию здоровья". Хотя на здоровье он не жаловался, ему было 63 года. И Громыко за него тогда не заступился. Отмолчался в своей манере. За отца говорил Машеров, за отца говорил Мазуров, Громыко молчал.
После отставки
— Чем занялся ваш отец после отставки?
— Спустя несколько лет, в 1970 году, после предложения Мазурова и Машерова, отцу разрешили стать советником Совета министров Беларуси. Эту должность учредили специально под него. И когда он умер, эту должность ликвидировали. В Совмине отец курировал две вещи — охрану природы (так называли тогда экологию — Sputnik) и медицину — он был медиком по образованию. Именно по его инициативе в Борисове был построен завод медпрепаратов.
Но к дипломатии отца больше близко не подпускали. Не потому, что он допустил какие-то ошибки, а потому, что у него был большой авторитет, его хорошо знали за рубежом. И это вызывало определенную ревность в Москве, да и в Киеве тоже. Хотя когда иностранные дипломаты были в Беларуси, они часто встречались с отцом.
