История прямо-таки завораживает своей парадоксальностью. Но куда больше завораживает, с какими изобретательностью, неукоснительностью и неизменностью используют ее в насущных целях – перекраивая, перетолковывая и кромсая, если надо и как надо. Современность продолжает историю, а история продолжает современность. Все зависит от того, по какую сторону посмотреть от нулевой точки.
Недавно в Вильнюсе произошло действительно знаковое событие: перезахоронили культового повстанца Калиновского. С государственными почестями, караулом, клиром, особо важными персонами, зачитывающими с бумажки торжественные речи, и другими официальными и неофициальными лицами. Ну и вообще с неравнодушной публикой, что, конечно, самое важное.
Получилось парадоксально, тем и красиво: те самые государственные лица – и образцовый нигилист, экстремальный социалист, яркий представитель радикального клуба, запросто звавший к топору. Конечно, для девятнадцатого века, эпохи противостояния, отличный характерный типаж, канонический революционер, разве что элементы националистической крестьянской мстительности его портят.
На хрестоматийной фотографии вполне угрюмый господин, небольшого роста, в поношенном костюме, в кармане рука. То ли бородка, то ли щетинка. Лицо довольно грубое. Смотрит искоса, со значением. Крепко стоит, хотя ножку отставил, как в танце. Несмотря на это легкомысленное па, сразу видно, что человек серьезный. Однако совсем не похож на тех господ в дорогих костюмах и пальто, что приехали на церемонию.
"Тебе все можно: нож, топор, отрава; это твои способы, потому что за тобой, как за мужиком невольным, бесправным, не признают право самообороны, потому что тебе ничего нельзя", – довольно коряво, но вполне понятно формулирует "Кастусь" в своих знаменитых "Письмах из-под виселицы" (кстати, ни в одном из документов не заметил что-то, чтобы он называл себя Кастусем).
Ну а что, время было такое, не церемонился никто. Калиновского раскопали залитого известью, с руками, связанными за спиной. Не будем забывать, что он был вождь крестьянского восстания, а крестьянские восстания всегда самые жестокие. Ведь они случаются после вековых жестокостей и притеснений. Жестоки и меры подавления – топор лязгает о топор, искры летят и брызги тоже, конечно.
И вот такого острого, неформального, прямо скажем, человека хоронит восточноевропейский бомонд, топчется за гробом в мягких туфлях, снимая мягкие шапки!.. Президенты, политики, политиканы, политиканчики! А ведь воскресни Константин – и, может быть, тут же, на месте, принялся бы гоняться за ними с вилами или косой! Кто интересовался его биографией, тому хорошо известно, как он к официозу относился, словом и делом.
И мы давайте все-таки помнить, кем он был, именно из уважения к Калиновскому. А уважения он заслуживает однозначно, изрядно всколосивший в свое время протестное поле и сражавшийся как лев. Да и вообще, человек стоял за справедливость – так, как ее понимал. В наше время, когда отстаивают исключительно собственную мошну, это уже повод ставить памятник.
Прежде всего стоило бы и серьезней изучить Калиновского, не только на уровне жарких слоганов и стилизованных писем к мужичкам. Но отчего-то не ломятся от биографий революционера полки в книжных магазинах. Ладно, с изданием литературы могут быть трудности в наш безблагодатный век, но наберите на YouTube "Кастусь Каліноўскі" – много ли вы найдете? Более чем странно, когда столько людей позиционирует себя как его поклонники. Причем люди эти, как правило, имеют соответствующее образование – историческое, филологическое, артистическое в широком смысле.
Что же касается прошедшей церемонии, она оказалась в лучшем смысле слова постмодернистской. Круче было бы только, если бы в России с казачьим караулом и артиллерийским салютом перезахоронили Нечаева. И чтобы батюшка кадилом махал. Там, впрочем, несколько иные идеологические потребности, поэтому пышные похороны этого крепкого орешка революционной истории мы вряд ли увидим.
Ведь почему смог случиться безусловно достойный и впечатляющий акт погребения бунтаря? Дело, увы, не в широте взглядов организаторов, но в поддержании определенной идеологии, под которую теперь подверстывается Калиновский. Одна из главнейших, если не главнейшая черта его исторической личности – неистовое, фанатическое народолюбие – не поминается вовсе. Зато идет на ура апологетика "ронда польского" и наезды на "москалей".
Ларчик открывается просто. Когда, впрочем, он открывался сложно?
Это дело обычное. В самых разных странах задним числом под нужные идеологии точно так же подшиваются то Тарас Шевченко, то товарищ Сталин, то еще кто-нибудь. Швейная машинка конъюнктурной истории строчит пулеметными очередями, и вот уже из стихослагателя Тараса скроили предтечу Бандеры, а свирепого большевика Иосифа Виссарионовича сделали чуть ли не каноническим царем-батюшкой, консерватором с усами в меду.
Реальными историческими фигурами двигают, как шахматными, по доске мейнстрима, и только очень мощные и нестандартные персоналии не сдвигаются, оставаясь самими собой в этой игре. Ну или очень везучие. Имидж всегда больше, чем человек, особенно человек, оставшийся в далеком прошлом.
*Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
