Елена Васильева, Sputnik
Валентин Акудович, годами определяющий свои отношения с миром через категорию отсутствия, проводил встречу сразу в двух локациях. В Галерее "Ў" он обнаружил себя физически, презентовал книгу, отвечал на вопросы и в целом вполне себе присутствовал, потому эту локацию условно назвали "Я есть". Рядом, в книжном магазине Логвинова, можно было купить новую книгу Акудовича "Прачнуцца ранкам у сваёй краіне" и на стоящую там камеру высказать все, что рвется быть артикулированным в адрес философа. Эта локация на время встречи фигурировала под названием "Меня нет".
"Когда была издана "Книга про ничто", я думал, что на этом все. Казалось, все, что хотел, уже написал, и пора просто лежать на диване. Но прошло несколько лет, и листая архивы, я увидел, что остались важные для меня неопубликованные тексты. Они и вошли в новую книгу", — рассказывал Акудович.
Тем временем на презентацию собирались не только читатели, но и представители белорусской писательской общины. Адам Глобус пришел не с пустыми руками, он подарил философу иллюстрации к одной из его притч.
"Я любил Акудовича, когда он был молодым, романтичным прозаиком, а потом он стал философом, его полюбили вы", — рассказал Глобус и презентовал иллюстрации. Акудович заметно повеселел и продолжил презентацию, передав слово издателю и редактору Игорю Логвинову, который должен был пояснить, для чего вообще нужна новая книга философа и чему она научит.
"Выбора не было — давно дружим, и когда Васильевич приносит книгу, приходится издать", — пошутил Логвинов, но уже через минуту называл книгу Акудовича средневековым кодексом "обо всем".
"Прежде во всех его книгах был упрощенный месседж: в "Книге про ничто" он сражался за метафизику, в "Кодзе адсутнасці" говорил про белорусов, в "Диалогах с Богом" была попытка осознать, кто такой Бог, а эта книга не имеет сплошного месседжа и упрощения. Это эдакий средневековый кодекс, в который собирали рецепты приготовления травяного чая, очерки о метафизике, притчи. Эта история про Акудовича, мы вечно говорим, что его нет, а в новой книге его затылок появился", — резюмировал Логвинов.
Издатель декларировал в книге наличие "жуткой ностальгии по Беларуси" и тут же потребовал от Акудовича ответа на вопрос — что эта книга даст молодым гражданам Беларуси, рожденным в уже независимом государстве.
"Философия столько лет держалась доминантой не потому, что от нее мудрости учились, а потому, что она эстетически ни с чем не сравнима. Философия нужна не потому, что утверждает истину, а потому, что она красивая. И мне хочется писать красиво, чтобы текст захватывал, чтобы читатель получал удовольствие. Я не думаю о том, что это даст молодому поколению, я не учу. Если кто-то из молодого поколения или будущих поколений захочет меня почитать, то они сделают это не потому, что чему-то хотят научиться, а потому, что им этот текст эстетически близок. Как слушать соловья — можно его послушать, а можно Акудовича", — определил философ свое место в мире.
Акудович декларировал — сочетание "белорусский философ" наконец стало нормой, никто больше не воспринимает это аксюмороном. Более того, выходит уже вторая "Анталогiя сучаснага беларускаго мыслення". Впрочем, философа расстраивает, что новых имен в белорусской философии не появляется. Он признает, что связано это с кризисом философии.
"Смерть метафизики декларируют уже повсеместно", — признает Акудович, и возлагает надежды на Владимира Мацкевича, Игоря Бобкова.
С верой в то, что Акудовича, может, и нет, но белорусская философия есть, присутствующие направились к камере — покупать книгу мэтра и высказывать свое отношение к автору.
