Белорусская писательница Людмила Рублевская рассказала корреспонденту Sputnik Елене Васильевой о книжном рынке, о своем взгляде на беды и удачи белорусской литературы. А еще о фанфиках как показателе ее популярности.
"Не нужно сравнивать современные тиражи с теми, которые у нас были при Советском Союзе. Сегодня даже действительно раскрученные авторы не могут себе такого позволить. Кроме того, как подсчитать аудиторию в интернете? Мои книги есть почти во всех электронных библиотеках, постарались и пираты — так как подсчитать точное количество читателей?" — задалась вопросом Рублевская, когда корреспондент Sputnik затронула непростую для белорусской литературы тему тиражей.
Книга Рублевской "Авантюры студиозуса Вырвича" стала первым участником нового проекта velcom по популяризации белорусской литературы MOVABOX. В 2015 году роман получил звание "Книги года" по версии белорусского ПЕН-центра. Организаторы проекта рассказали, что белорусы были немало удивлены, когда, открыв книгу, обнаружили: белорусская литература не всегда про "пана и селянина".
Цветаева и Ахматова печатались тиражами в сто экземпляров
Сейчас в Беларуси порой даже достойные книги выходят тиражом в триста экземпляров, и Рублевская уверена — это отнюдь не значит, что автор не востребован.
"Цветаева и Ахматова когда-то издавались тиражами меньше ста экземпляров, и это ничего не говорило об уровне их творчества. Настоящее искусство во все времена создавалось на острие, то есть и не могло иметь больших толп читателей. И лишь после оно спускается с вершины этой условной пирамиды к ее основанию, к массам", — рассказала Рублевская.
Что такое бестселлер
"Сегодня нельзя назвать точный критерий, точное количество читателей, которое бы однозначно свидетельствовало: вот эта книга — бестселлер. Во-первых, ничто не мешает издательству сказать, что это уже десятый тираж и его прочитало уже миллион человек, и так делают для повышения популярности издательства. Во вторых, для меня не является бестселлером сборник ПДД, хоть по тиражу никто его не перешибет. Как и множество книжек, которые покупают, чтобы почитать в дороге", — уверена писательница.
Рублевская уверена — если вокруг книги ведутся споры, значит, текст зацепил, значит, есть в нем что-то такое, что будоражит общество, и цифра тиража определяющей роли не играет.
Сама автор утверждает, что с читателем не заигрывает и пишет для себя. И уж если выходит многослойный текст, то множество самых разных читателей откроют его для себя: кого-то зацепит сюжет, а кто-то примется писать автору письма и рассуждать о затронутой им теме религиозных отношений в ВКЛ и Речи Посполитой.
Пишите фанфики, рисуйте картины
Показатель популярности — переход литературы в другой жанр. Если по книге создается фан-арт, если пишется фанфикшн, если читатель рисует иллюстрации, не в силах устоять перед миром автора — текст удался.
"Рецепты бестселлера можно найти даже в интернете, но почему-то все равно не все пишут бестселлеры. И один из важных его признаков — читабельность, несмотря на количество вплетенных смысловых слоев в текст", — уверена Рублевская.
Жесткие законы рынка и теория этногенеза
В дискуссиях о белорусской литературе раз за разом утверждается, мол, литература в Беларуси весьма достойная, а вот малые тиражи объясняются то языком, то не готовностью мировой публики принять белорусского писателя.
"Это не только наша проблема. Можно вспомнить международные литературные дискуссии, во время которых обсуждалось — есть магистральные литературы, которые борются за рынок, а есть маргинальные. Из последних тоже можно выйти в магистральный рынок, но при условии, что там для тебя будет ниша. Рынок есть рынок, там всегда жесткие законы. Вы думаете, нет блестящих писателей в румынской, эстонской, новозеландской литературе? А знают из них отдельных авторов, которым удается, благодаря переводам на английский язык, получить какую-то премию", — считает писательница.
Рублевская приводит в пример Анджея Сапковского: мол, вот уж до чего бестселлер, но и его знают только в определенном регионе. У самой Людмилы есть читатели во многих странах, не только благодаря переводам, но и потому, что во многих есть доля русскоязычного населения.
"Литературовед Франко Моретти утверждал, что для литературы применима теория этногенеза — среди наций одна становится империей, а другую поглощают. Он утверждает, что то же самое происходит в литературе. На мой взгляд, литература — это стихия. Когда я начала писать "историкоцентричный роман с перепутанными эпохами", как это определили позже литературоведы, оказалось, что это тренд, что многие авторы во всем мире этим занимаются", — поделилась Рублевская.
А вот писать на заведомо популярные темы — например, гендер, она отказывается.
"У меня спрашивают порой — почему вы не пишете про гендер, кому интересны эти сталинские репрессии? А посмотрите, какая книга получает "Большую книгу"? Роман "Зулейха открывает глаза" Гузели Яхиной как раз о сталинских репрессиях", — заметила писательница.
Известно, что в каждом крупном издательстве большой процент книг не окупается.
"И ведь никто не хочет издавать то, что не окупается, просто ни один издатель не знает, что действительно выстрелит. Вот футболят эту Роулинг, а одно издательство соглашается — ну ладно, ну издадим, только название поменяй — и вытянули счастливый билетик", — резюмировала Рублевская.
